Роман волобуев: «ты все равно должен соревноваться с финчером»
Роман Волобуев уже пара лет назад переквалифицировался и из очень язвительного кинокритика превратился сперва в сценариста, а сейчас и в режиссера. Переход на другую сторону баррикад проходил негромко. Пара сериалов, сценарии к которым писал Волобуев, пока не дошли до экранов, а политический многосерийник «на следующий день» ограничился пилотом.
Но полнометражный дебют экс-кинокритика «Холодный фронт», созданный практически за восемь месяцев, в полной мере способен прогреметь на фестивалях.
«Холодный фронт» попал к Волобуеву фактически случайно. С идеей истории о амурном треугольнике к Роману пришли актрисы Даша и Светлана Устинова Чаруша. Две красивые женщины и один юный человек в домике на берегу, скрипящие половицы, воздух триллера — в итоге оказалось кино с пейзажами зимней Нормандии, качающейся скелетом и картинкой необычного чудища на пляже (не путать с «Левиафаном»).
КиноПоиск встретился с Романом Волобуевым, дабы определить, из-за чего он не начал обращаться к известным продюсерам, как прошлое кинокритика оказывает помощь выпендриваться и куда движется русский индустрия сериалов.
— На каком этапе на данный момент работа над «Холодным фронтом»?
— Фильм готов на 95 %. Мы трудимся со звуком. По окончании показа пилота «на следующий день» (политический сериал, что Волобуев написал для канала «Ливень» — Прим. КиноПоиска) меня все ругали, что ничего не слышно.
В том месте было 100 % живого звука, микрофоны под одеждой, и еще мы старались скоро говорить, дабы было как в жизни. Оказался какой-то Герман, в то время, когда все в перехлест и ничего не разобрать. С «Холодным фронтом» мы, напротив, самую малость перестарались. Два дня назад делали технический прогон на громадном экране и осознали: мы так голоса записали, что звучит это как радиопередача.
на данный момент будем все обратно прятать. Остались какие-то дорисовки, мелочи по графике, и они займут еще несколько месяцев. Но физически фильм готов, и мы его уже отпускаем: год прошел, и пора над чем-то вторым поработать.
— Со звуком в русском кино довольно часто появляются неприятности. Время от времени и до кинотеатров доходят вот такие радиопередачи.
— Это правда. У нас фактически всё уже обучились делать, но со звуком еще имеется неприятности. Американцы пишут 99 % чистого звука на площадке, а у нас так же, как и прежде довольно много дублируют.
Мы также желали сделать все вчистую, но, в то время, когда приехали на съемки в Нормандию, оказалось, что сильно воет ветер, что не отключить, скрипит спальня, в которой живут храбрецы, скрипит целый дом, все трясется, море шумит. Исходя из этого было нужно большое количество переозвучивать. Ну, мы обучаемся медлено, это же сложный технический процесс. Лишь думается, что кино — это творчество, а это фабрика. «
Все, что мы пробовали по науке сделать, к счастью, не оказалось»
— Чем вас изначально зацепила история, которую вам внесли предложение Даша и Светлана Устинова Чаруша?
— Зацепить было несложно. В то время, когда видишь проект, у которого имеется шанс на предстоящую судьбу, дать согласие легко. Мы в далеком прошлом дружим с Устиновой, она мне как сестра, а Дашу я в первый раз заметил на данной встрече. Со Светой мы в далеком прошлом пробовали совместно что-то сделать, написали в какой-то момент под нее громадной сериал «Посредник», где она должна была играться инопланетянку. В итоге он был снят без нее, снят не отлично и сейчас лежит закрытый где-то в сейфе.
Будущее его предстоящая малоизвестна. Света с Дашей принесли историю практически на полторы странички. Она была значительно более жанровая, чем то, что мы в итоге сделали. Изначально она чем-то напоминала «Одинокую белую даму»: амурный треугольник, две весьма похожие девушки, одна из которых хорошая, вторая — нехорошая, и они неспешно друг друга заменяют. История была какая-то живая, хорошая, нерусская.
Они изначально желали делать это или в Скандинавии, или в Азии, в совсем оторванном мире, где-то в космосе. Я кроме того не знаю, как это все оказалось. Они пришли, а позже оказалось, что я уже что-то пишу.
После этого мы уже сидим у Ильи Стюарта в офисе и вычисляем, сколько это все может стоить. Два месяца либо три это заняло. И как случился переход, я не хорошо не забываю.
Наподобие встретились кофе выпить — и уже сидим и деньги вычисляем.
— А из-за чего ушли от изначальной жанровости?
— Нам показалось, что историю про отношения строить занимательнее. Это же весьма привычное всем чувство, в то время, когда ты сбежал куда-то. Необязательно за границу, возможно на дачу уехать на Новый год.
Сидишь отрезанный от всей земли. Именно в этом пространстве отечественные храбрецы и существуют. Но в том месте и жанр остался. Это все равно триллер. Исходя из этого мы сейчас опасаемся всяких фестивалей. Наподобие это русское кино, но оно не весьма похоже на то, что тут делают.
Всевышний с ними, с каннскими отборщиками. Кроме того для берлинских это будет проблемой. Наподобие русский фильм, но неясно, из-за чего он из России, для чего он им таковой.
— Вы принципиально не обращались со сценарием к большим киностудиям?
— У меня имеется опыт хождения к известным продюсерам, и некоторых из них я весьма обожаю. Но в случае если бы мы к ним пришли с таким сценарием, то он бы полетел нам в лицо. От всех, не считая, пожалуй, Сергея Михайловича Сельянова.
Он швырять бы не стал, а просто полистал бы и нежным скрипучим голосом сообщил: «Ну, наподобие не полное говно. Приходите с чем-нибудь вторым». А у ребят из Hype Production, каковые занимались клипами и рекламой, как я осознаю, была стратегическая мечта попытаться сделать на базе всего этого кинокомпанию. А тут мы подвернулись: мелкий проект, бюджет, что в теории возможно отбить интернациональными продажами.
Причем в случае если для меня это «О Господи! У меня первый фильм производства Российская Федерация—Франция!», то для них, снимающих рекламу по всему миру, это простое дело. То, что для кинопродюсера думается кошмаром — экспедиция, заграница, выезд съемочной группы, — для них это стандартная история. Улететь куда-нибудь в Абу-Даби и снять все за четыре дня — они этим получают себе на судьбу. Предложите русскому продюсеру историю на троих во Франции зимний период. Что он ответит?
В том месте световой сутки маленький, евро растет, необходимо везти группу — да вы сошли с ума. А отечественные парни вычислять, и оказалось, что это не так много. Моей задачей было уже не сорвать сроки, по причине того, что основной секрет таких историй пребывает в том, что, если не желаешь снимать дорого, снимай скоро. 25 дней в Нормандии нас бы разорили к линиям.
Так что мы сняли за 17.
— А из-за чего история разворачивается как раз в Нормандии?
— Была мысль про Азию. Но это плохо дорого, к тому же «Трудности перевода» все равно не окажутся. В Гонконге тесно, сложно снимать. Они в том месте сами мучаются. Необходимо было бы делать все в павильонах.
Загорелись идеей снимать в Скандинавии, но в том месте необходимо брать 60 % местной группы и платить им огромные деньги, по причине того, что у них налоги составляют 80 %. Это бы нас разорило. В то время, когда я писал сценарий «Холодного фронта» в прошлом году, я именно сидел в Риге на сериале, и мы изначально желали снимать где-нибудь в Латвии, а позже повесить таблички французские. После этого оказалось, что возможно снимать в Нормандии, и это стоит вменяемых денег.
Большинство мобильной группы у нас — это французы, причем достаточно крутые. Я в то время, когда контролировал отечественную страницу на IMDB, пощелкал по ребятам, с которыми мы в том месте трудились. Нажимаешь на Уилла, что строил нам тележки из лодок с колесами, по причине того, что у нас было мало денег и не было «долли», и осознаёшь, что его фильмография складывается из двух фильмов про Металлического человека и еще чего-то по мелочи. Больше всего я обожаю фильмографию отечественного локейшн-менеджера Валери.
У нее первая работа была водителем на «Лолите». Не у Кубрика, а у Лайна. Начинается с «Лолиты», а заканчивается нами. Несколько была весьма маленькая, человек двадцать, включая французов.
И титры исходя из этого весьма маленькие. Мы бы желали, само собой разумеется, группу из 80 человек, как на громадных проектах, но просто не имели возможность себе позволить. А так у нас продюсеры трудились водителями, возили нас по горным дорогам.
— Были же точно у вас какие-то референсы синефильские? Желание засунуть цитаты из любимого кино?
— Были, но будущее спасла. В то время, когда мы придумывали, как фильм будет смотреться, это было вот ровно то, чего ожидают от людей, каковые большое количество наблюдают кино. Вот это мы заберём из этого, это — оттуда.
У нас был красивый референс в виде «Грозового перевала» Андреа Арнольд, но, к счастью, кино делается само. В то время, когда мы приехали на место, выяснилось, что-то выглядит по-второму. Позже оказалось, что оператор обожает анаморфот-объективы, позже мы осознали, что снимаем совсем по-второму. Все, что мы пробовали по науке сделать, к счастью, не оказалось.
Уже не мне решать, на что это похоже. Мне думается, что это линия-те на что похоже и, возможно, ни на что конкретно. «
В какую депрессию мы все впали! Чем мы тут занимаемся?»
— Многие русские режиссеры так поглощены производством собственных картин, что редко наблюдают фильмы сотрудников. Вы еще сравнительно не так давно были кинокритиком, что наблюдает все самое ответственное в мировом кино и постоянно находится в контексте. Вам это помогало либо мешало на съемках собственного фильма?
— Я уже самую малость не в контексте. В прошлом году снимался у Бори Хлебникова в сериале «Озабоченные», и, пятый сутки сидя на площадке, мы постарались поболтать о кино. Боря также весьма кино обожает, наблюдает его неизменно. И он задаёт вопросы: а какое количество ты фильмов в прошлом году видел? Я честно говорю, что сходил на «Грань будущего» два раза в кино, сходил на «Гравитацию и еще фильмов пять взглянул дома на компьютере. Боря наблюдает на меня и говорит: «А я два фильма видел».
Мы смотрим приятель на приятеля: да, сейчас мы понимаем, из-за чего русские режиссеры такие тупые. По причине того, что Содерберг вот как-то ухитряется наблюдать и просматривать ежедневно, составляя перечни медиадиеты на год. В России, быть может, вследствие этого фабричного режима, в котором люди трудятся, они ни хрена не наблюдают. Не осознаю я этого.
В то время, когда я трудился в издании, то наблюдал ветхих и новых фильмов в среднем четыре много в год. на данный момент это, возможно, 70. Для меня это мало, и я страшно мучаюсь, по причине того, что как словно бы не доедаю.
— Так все-таки насмотренность скорее оказывает помощь?
— Не знаю, оказывает помощь ли, по причине того, что я на данный момент страшно питаю зависть к, в то время, когда наблюдаю чужое. Как прекрасно люди делают! В середине съемок у нас был выходной, и мы с оператором пересмотрели «Побудь в моей шкуре» Глейзера. В какую депрессию мы все впали! Чем мы тут занимаемся? Вот люди снимают!
У нас оператор позже два дня отказывался свет ставить, пробовал в темноте все снимать. И все-таки, возможно, больше оказывает помощь. Самое ужасное (на данный момент буду весьма пафосно сказать), что русские режиссеры не чувствуют себя частью мирового кинопроцесса. Кино — самый интернациональный вид мастерства по окончании фотографии и живописи.
Это вещь, не нуждающаяся в переводе, часть огромного мирового организма. Мы же вычисляем себя какой-то отдельной историей. С одной стороны, это весьма высокомерно, с второй — нигде в мире монтажеру сериала не сообщат: забери и скопируй титры «Настоящего детектива», все равно никто не заметит. У нас во многих областях кинопроизводства, в особенности в технических, в монтаже, считается вышаком сделать один в один то, что сделал до тебя семь лет назад кто-то второй за границей.
Как раз вследствие того что люди не чувствуют себя частью какого-либо громадного процесса. И это не подхлестывает. Я считаю, что ты все равно обязан соревноваться с Финчером.
Кроме того если ты мелкий, у тебя кривые руки и ты не можешь снимать.
— Что должно измениться, дабы отечественные режиссеры мыслили шире?
— Индустриально это не может измениться никак. Во Франции такая же история. Все французское громадное кино — это «давайте мы на данный момент сделаем как в Голливуде».
Думаю, это изменяется в голове каждого конкретного человека. Боря Хлебников чувствует себя частью мирового процесса, Попогребский — так по большому счету. Это решение, которое ты принимаешь сам.
И это соревнование лишь у тебя в голове. Ясно, что Финчер ни при каких обстоятельствах не определит. Ну, в ближайшие 10—15 лет.
— А для кого вы снимаете? Где ваш зритель? На фестивалях, в интернете?
— Я весьма верю в кино как коммуникативное мастерство. Исходя из этого нереально делать ни для кого, делать в вакуум. Это безрадостно и безрадосно. Но я не знаю, где данный зритель живет и кто он.
Вот я видел в Париже очереди на восточноевропейское кино. Возможно, какая-то часть отечественных зрителей в том месте. Вот сериал «на следующий день» взглянуло где-то 60 тысяч людей на YouTube.
Добрая половина, подозреваю, вырубили через 60 секунд, но оставшаяся добрая половина — это, быть может, отечественные зрители.
— А совершенная премьера?
— Совсем совершенная — это, в случае если помечтать, само собой разумеется, в Канне. Тут кроме того не в тщеславии и не в красной дорожке дело, в том месте легко такие залы хорошие. Не громадный зал «Люмьер», а «Дебюсси», где идут показы программы «Особенный взор». Вот это совершенный для нас вариант.
Нам нужен средних размеров экран, нам не нужен данный аймаксовский огромный формат. Но это все фантазии. Ясно, мы для Канна через чур мелкие до тех пор пока. Само собой разумеется, не хочется, дабы фильм провалился совсем в никуда. Хочется, дабы какое-то количество зрителей его заметило.
Работа в газетах и в интернете учит нас принимать аудиторию как цифры с ноликами. Десять тысяч прочли эту заметку — это весьма не хорошо. Должны прочесть минимум 100 000!
Провал! Мы сравнительно не так давно выложили трейлер «Холодного фронта», в котором поет Аня Чиповская. Она потрясающе поет, но ни при каких обстоятельствах не пела профессионально. Я страшно горжусь, что продюсеры — а это мысль отечественного продюсера Ильи Стюарта — ее вынудили записать песню для трейлера, практически закрыли в студии и не производили. Ролик взглянули суммарно тысяч двадцать. Это мало. Но воображаете, в случае если эти 20 000 соберутся — ну, не знаю — тут, во дворе.
Это большое количество. Большое количество ли мы делаем в собственной жизни того, что весьма интересно 20 тысячам человек? Возможно, нужно и такую аудиторию обожать.
Тогда, может, она вырастет до 25 тысяч.
— 25 тысяч — это все равно скромная аудитория для фильма.
— В то время, когда я пробовал делать издание Empire, у меня были потрясающие диалоги с отечественными британскими держателями лицензии. Они говорили: «У нас на обложке „Человек-паук“, а вы что поставите?» — «А я поставлю обнажённую Монику Беллуччи». — «А из-за чего? Она же какая-то артхаусная европейская актриса.
Имеется ли у вас какой-нибудь большой российский релиз?» Я говорю: «Да, у нас выходит на данный момент что-то громадное (не помню уже, что выходило в том году), но это все будут ненавидеть. Совсем никому не будет весьма интересно, как это снималось. Все желают лишь прочесть разгромную рецензию о том, из-за чего это не необходимо наблюдать».
Людям неинтересно, как снималась условная «Ирония судьбы 2». Они желают прочесть текст Стаса Зельвенского о том, из-за чего данный фильм ужасный. И у этого текста будет 250 000 просмотров.
Я не пологаю, что мы тут что-то поменяем. С отечественными анаморфотами, синим цветом, с трейлером, из которого ничего не ясно. «
Ясно, что Финчер ни при каких обстоятельствах не определит.»
— Картина у вас так еще эстетски качается.
— У нас нет статичных кадров, да. Это мы сошли с ума с оператором Мишей Хасая и придумали почему-то, что вся статика будет трясущаяся. У нас была огромная тяжелая камера Alexa, которую мы ставили на штатив, но под нее клали или мячик, или бутылку с водой. Исходя из этого кроме того статика у нас такая плавающая.
Все трясется, качается, какая-то заумь. Не пологаю, что мы поменяем представление российского зрителя об отечественном кино. Но по крайней мере красиво.
— По окончании полного метра направляться второй, либо вы опять пишете для телевидения?
— Главная часть моей работы на данный момент — это производство телевизионных сериалов. Это процесс значительно более мучительный и продолжительный, чем съемки кино. «Холодный фронт» мы сделали месяцев за восемь, начиная с первой буквы в сценарии и до окончательного монтажа. А у сериалов полтора года на разработку сценария — это естественно. Тем более что сериалы — это дороже. У нас с Сашей Бондаревым (главный продюсер продюсерского ценра «Иван» — Прим.
КиноПоиска) имеется пара сериальных историй, каковые мы развиваем. Пробуем для ТНТ написать комедию. Имеется две истории, каковые «Иван» делает совместно с «Базелевсом».
Это фантастический триллер и таковой весьма необычный шпионский сериал на британском. Первый мы пишем с Леной Ваниной, второй — с Михаилом Идовым. Обязан выйти в осеннюю пору «Квест» на СТС — это громадная индустриальная история. Может, что-то из того, над чем мы трудимся, начнет сниматься уже в текущем году.
Может, не начнет. Но написано у нас большое количество.
— Из того, что делают коллеги на русском телевидении, вам что-нибудь нравится?
— Мне страшно нравятся «Озабоченные» Хлебникова, но тут я заинтересованное лицо. Это мои приятели, я снимался в том месте. Я видел две серии, в которых меня нет. Те, кто видел новый мюзикл Германики, говорят, что он крутой. Ясно, что кино — это не индустрия, и в случае если в нем что-то такое происходит, то это чудо. А телевидение — это все-таки индустрия, в которой ясно, откуда берутся деньги, как они возвращаются.
Это рабочий механизм. Он возможно кривым, нехорошим, он может не нравиться нам во вкусовом смысле. Но в том месте идет живой процесс. Кризис, само собой разумеется, это все очень сильно убивает. Бюджеты на громадных каналах урезаются кроме того не в два, а в три раза. Неясно, что выживет. Кроме того на данный момент все снимается весьма скоро, денег нет ни на что.
Так как низкий уровень качества связано не лишь с тем, что мы такие нехорошие, но с тем, что снимать для качественного телевидения 9—11 нужных мин. в сутки фактически нереально. То имеется быть может, но тогда все должны разбиваться в лепешку. На «Игре престолов» не снимают 9 мин. в сутки, вы же осознаёте. Так что какого-либо важного ренессанса ожидать не стоит. Но отдельные занимательные истории, само собой разумеется, появляются. На ТНТ на данный момент большое количество увлекательного происходит.
Я видел пилот ремейка «Нехороших», и он сделан недурно. «Обратная сторона луны» была сделана прекрасно. Желаю взглянуть «Красные браслеты» Мещаниновой. Я ее громадный поклонник.
Но снова же вопрос в том, что будет дальше.
— А какова будущее сериала «на следующий день»?
— Сериал «на следующий день» — это моя огромная боль. Я его весьма обожаю, и мы до сих пор с Сашей и Алисой Хазановой Бондаревым пробуем отыскать метод что-то с ним сделать. Уже кроме того не сериал, быть может, мини-сериал. Но то, что мы были вынуждены продемонстрировать пилот (и один раз кроме того в кинотеатре), стало громадной проблемой. Это не эфирник. Это никто не должен был заметить, не считая нас. Мы попытались что-то сделать, а позже нас ругают, что у нас звук нехорошей. Само собой разумеется, плохой.
Эта серия стоила… Ну, как кейтеринг на обычном сериале. Но, я удивлен, что с таковой неосуществимой историей, как «на следующий день», мы сделали кроме того это. Отечественным клиентом был канал, что всегда находится на грани выживания, собирает деньги на эфир.
А сериал — это дорогое наслаждение. Наташа Синдеева — она так как начальник партизанского отряда. И у нее соответствующая тактика: мы сперва ввязываемся в драку, а позже наблюдаем, как бы нам не проиграть.
Я не считаю, что тут мы проиграли, по причине того, что не смотря на то, что бы что-то сняли.
Дата премьеры «Холодного фронта» до тех пор пока неизвестена.
Создатель Дарико Цулая
